ЦИФРОВЫЕ ПЛАТФОРМЫ: ОПЫТ КИТАЯ

Часть 1, причины резкого роста

Цифровые платформы – это феномен. Они распространились стремительно и стали нормой для жизни практически всех казахстанцев. Их резкий рост стал поводом для беспокойства государства и экспертного сообщества – как их измерить, есть ли риски, как их регулировать и контролировать. Ведь даже развитые страны не до конца разобрались с новым явлением, да и уровень проникновения у них скромнее, чем в Казахстане.

Чего не скажешь о соседней стране – Китае. Буквально 15 лет назад ее не было на мировой карте цифровых услуг. Сегодня она на 1-месте с объемом онлайн торговли свыше $2 трлн, занимая 50% мирового рынка. То, что мы наблюдаем в Казахстане, уже происходило в Китае 5–10 лет назад.

Но почему именно Китай, а не развитые страны? Почему его примеру последовал Казахстан? Самый вероятный ответ: цифровые платформы отвечают на огромный скрытый запрос на качественные институты. Летом прошлого года мы уже сравнивали цифровые платформы с «экзоскелетом» экономики, который компенсирует недостатки институциональной среды.

Далее мы приводим обзор книги Лижи Лю «From Click to Boom: The Political Economy of E-Commerce in China». В 2020 году она получила награду от международного Сообщества институциональной и организационной экономики, чем и привлекла наше внимание.

Итак, для роста доходов и производительности нужен масштаб продаж и усложнение производства. Но это означает большое количество трансакций с незнакомыми людьми из далеких регионов. Остро встает вопрос исполнения договоренностей, особенно в свете нехватки информации и слабых государственных институтов.

У Китая и Казахстана здесь было много общего. Большая территория, серьезная этнолингвистическая разобщенность, длительный коммунистический режим, подорвавший межличностное доверие с двух сторон – подавление неформальных институтов (религия, культурные нормы) и террор («стукачество»).

Напрашивается ответ – нужно «всего лишь» верховенство права через политические реформы. Но они практически всегда терпят крах из-за сопротивления элит. Однако запрос то у людей остается и его частично удовлетворили частные цифровые платформы, восполняя пробелы в госуправлении.

Яркий пример – Taobao. Он начался с решения простой, но критичной проблемы: недоверие между продавцами и покупателями. Taobao создали Alipay – эскроу-сервис, который удерживал оплату до подтверждения получения товара. Это гарантировало выполнение обязательств обеими сторонами – «дамба» была разрушена и это привело к взрывному росту электронной торговли.

Со временем цифровые платформы разработали и другие инструменты. В их числе – сложные механизмы репутации, кредитные рейтинги, системы обнаружения мошенничества и т. д. То есть они взяли на себя роль «посредников», гарантируя исполнение контрактов, предотвращая мошенничество и разрешая споры. Де-факто, они подменили функции судов и полиции, регуляторной махины.

Зачем политики защиты потребителей и стимулирования бизнеса, если это достигается путём цивилизованной конкуренции на цифровой платформе?

Часть 2, эффект на экономику

К концу 2000-х экспорт перестал быть драйвером роста экономики Китая. Достигнув своего пика в 36% от ВВП в 2006 году его доля стала сокращаться, до 20% в 2023-м. Нужны были иные источники роста и им стал внутренний рынок. Доля потребления домохозяйств с 2010 года выросла с 34% до 39% и важную роль в этом сыграли именно цифровые платформы (ЦП).

1. ЦП создали единый национальный рынок – совершенно другой масштаб продаж.

Несмотря на большое население, экономика Китая была фрагментирована по регионам. Издержки выхода за пределы своей локации были высокими и это ограничивало потенциал роста местного бизнеса. ЦП предоставили доступ к совершенно другим объемам и стимулировали конкуренцию.

2. ЦП способствовали низовой индустриализации, особенно в сегменте МСБ.

ЦП помогли производителям пережить кризис 2007–2008 годов. Когда глобальный спрос на китайский экспорт упал, торговцы подключились к онлайн продажам. Увеличился ассортимент продукции под потребителей.

Например, в деревне Дунфэн предприниматель начал продавать мебель через Taobao. Успех быстро привлек других жителей и к 2014 году Дунфэн стал центром онлайн-торговли: более 2000 интернет-магазинов на 1180 домохозяйств, с годовым доходом свыше $210 млн. Электронная коммерция заменила старые промыслы, став главным источником дохода и рабочих мест.

3. ЦП стимулировали инновации и трансформацию ряда отраслей.

Требования потребителей по быстрой доставке товаров перестроили всю логистику. Выстроилась эффективная система транспортировки, «умные склады», их технологическая модернизация.

ЦП с их доступом к огромным массивам данных были идеальной средой для экспериментов и инноваций. Это подстегнуло технологии вроде Big data и искусственного интеллекта.

4. ЦП сдерживали инфляцию и улучшили реальные доходы населения.

Есть множество доказательств, что ЦП улучшили благосостояние именно сельских домохозяйств, снижая стоимость жизни. Был эксперимент, в ходе которого случайным образом был предоставлен доступ к E-Commerce 100 деревням в 3-х провинциях. Результаты показали, что основной эффект проявляется через рост покупательной способности за счет прямого доступа к более дешевым, качественным и разнообразным товарам. О похожем ценовом эффекте мы писали тут.

5. ЦП создали безналичную экономику.

Доля безналичных платежей стремительно выросла, значительно «обелив» рынок. Доходит и до забавных, знакомых нам ситуаций. Например, просители милостыни используют QR-code вместо сбора наличных. Другой пример – когда воры приехали в город, известный своим переходом на безналичные платежи. За всю ночь они ограбили несколько магазинов и их «добычей» стала пара сотен долларов.

Часть 3, сложные взаимоотношения с государством

Китай известен своим государственным планированием, развитой бюрократией и повсеместным вмешательством в бизнес. Но в пятилетнем плане 2011 года появился курс на «экономическое ребалансирование». Цель – перейти от инвестиций и экспорта к внутреннему потреблению и инновациям. Для этого нужен был единый национальный рынок с масштабным обезличенным обменом, которого не существовало из-за слабого верховенства права. Сделки ограничивались локальными рынками и личными связями.

И ЦП смогли взять на себя этот «институциональный аутсорсинг». Из-за этого государство попросту «закрыло глаза» на их деятельность. Это называется «стратегическое невмешательство» – осознанная политика бездействия, направленная на поддержку новых отраслей через отказ от чрезмерного регулирования. Китайские власти почти два десятилетия (до 2020 г.) сознательно избегали строгих правил для ЦП, несмотря на давление госбанков и традиционного бизнеса.

Это не признак слабости государства. В условиях авторитарного режима власти знали, что силовой контроль остается за ними. Государство может легко контролировать ЦП путем антимонопольных расследований, штрафов или, в крайнем случае, отключить интернет. В богатых демократиях ЦП могут маневрировать между разными ветвями власти и лоббировать свои интересы, а в Китае конечные решения принимает узкий круг людей. Для исполнительной власти нет системы сдержек и противовесов.

Экономические успехи ЦП не гарантируют политическую власть. Платформы в Китае достигли такого успеха лишь с «молчаливого согласия» государства – пока они способствовали росту экономики, их не регулировали. Газета Центрального комитета КПК People’s Daily подавала такой сигнал ЦП: «не питайте иллюзий, что вы слишком большие для краха и не думайте, что будете все контролировать как чеболи в Южной Корее».

Все стало окончательно понятно после выпада Джека Ма в 2020 году, с критикой власти, после чего начался настоящий «регуляторный шторм». Начавшаяся «кампанейщина» затронула все крупные ЦП и продолжалась 2,5 года. Историческое IPO Alibaba отменили через неделю, а сам Джек Ма исчез из публичного поля. «Антимонопольное» расследование против Alibaba завершилось всего за 4 месяца с рекордным штрафом в $2,8 млрд. Для сравнения, антимонопольный кейс в США против Microsoft длился более 10 лет.

За 2,5 года рыночная стоимость крупнейших Tech-компаний сократилась на $1 трлн. Инвесторы испугались жесткого давления на самую конкурентную отрасль страны. Это подорвало доверие к экономике в целом. Инновационные проекты заморозились, штаты сократились, пострадали смежные индустрии. Alibaba, например, закрыла лабораторию квантовых вычислений.

Иронично, что Китай, опасавшийся внешней конкуренции, сам ослабил свои технологические гиганты, увеличив разрыв с США. В 2018 году 9 из 20 крупнейших интернет-компаний мира были китайскими. К 2023 году их осталось лишь 6, тогда как число американских выросло до 12.

Поняв масштабы перегибов и вследствие экономического спада государство прекратило «регуляторный шторм» в 2023 году. Начался новый виток либерализации для ЦП.

Часть 4, угроза зарубежных платформ для Казахстана

Присутствие китайских ЦП (Taobao, Pinduoduo, Temu), казалось бы, должно повышать благосостояние потребителей – более широкий ассортимент, низкие цены и конкуренция для местных игроков. Однако за видимыми выгодами скрываются системные риски. Китайские маркетплейсы – это не автономные частные игроки. Они тесно сотрудничают с правительством.

Для Китая ЦП выступают как дополнение к госорганам. Правительство использует их в целях «коллаборативного управления», при этом сохраняя над ними стратегический контроль. Так, платформы, которые покрывают большую часть населения, состоят с государством в формальных соглашениях и меморандумах по помощи и передачи данных:

нацбезопасность – отслеживание цифрового следа подозреваемых в терроризме;
передача данных мошеннических бизнесов полиции – телефонные номера, переписки в приложении, информация о продуктах;
Верховная народная прокуратура – борьба с коммерческим подкупом через проверку продавцов;
Верховный народный суд делился информацией о должниках с ЦП (Taobao, JD, Tencent) и уполномочил их исполнять судебные решения о взыскании долгов;
Бюро нац. статистики – получение оперативных больших данных;
Министерство гражданской администрации – трекинг населения.

При этом ЦП собирают излишне чувствительные данные, которые зачастую не связаны с бизнес-деятельностью. Помимо адресов, номеров карт и заказов, приложения получают доступ к контактам, сообщениям, аудиозаписям и даже календарю пользователя. Известно, что так делают все крупные технологические компании («если вы не платите за продукт, вы и есть продукт»). Но тут важно не забывать специфику китайской политической системы.

В этой «коллаборации» государство остается главным. Несмотря на риторику «взаимного сотрудничества», государство фактически сохраняет полный контроль над платформами. Компании это осознают, пытаются минимизировать политическую неопределенность и избежать новой волны репрессий.

Резюмируя:

Устойчивость цифровых платформ объясняется гораздо большим, нежели простым удобством. Они решают институциональные проблемы в становлении рыночной экономики, взамен трудных реформ в верховенстве права. Именно поэтому они расцветают в специфических условиях Китая и, к примеру, Казахстана.
Цифровые платформы оказывают гигантскую поддержку развитию экономики, выполняя многие стратегические задачи – по индустриализации, росту инноваций, снижению стоимости жизни, росту доходов, особенно на селе.
Зарубежные маркетплейсы – это не только удобство, но и системные риски. Нельзя забывать, что за ними зачастую стоят иностранные правительства, а значит это не только рыночная конкуренция, но и политическое влияние.